Висленев решительно не мог отвязаться от этого дурака, который его тормошил, совал ему в руки свайку и наконец затеял открытую борьбу, которая невесть чем бы кончилась, если бы на помощь Жозефу не подоспели мужики, шедшие делать
последние приготовления для добывания живого огня. Они отвели дурака и за то узнали от Жозефа, что вряд ли им удастся их дело и там, где они теперь расположились, потому что Михаил Андреевич послал ночью в город просить начальство, чтоб их прогнали из Аленнина Верха.
Бейгуш торопил его отъездом, да Хвалынцев и сам желал поскорей расстаться с Петербургом, уйти в новую среду, в новую заманчивую деятельность, где ему в непродолжительном времени предстояла встреча с графиней Цезариной, уже на варшавской почве. Он решил выехать завтрашний же день, а на сегодня сделать кое-какие
последние приготовления к отъезду и в последний раз заехать к Цезарине — проститься до нового свиданья.
Неточные совпадения
Генеральша была ревнива к своему происхождению. Каково же ей было, прямо и без
приготовления, услышать, что этот
последний в роде князь Мышкин, о котором она уже что-то слышала, не больше как жалкий идиот и почти что нищий, и принимает подаяние на бедность. Генерал именно бил на эффект, чтобы разом заинтересовать, отвлечь все как-нибудь в другую сторону.
Следовательно, и она так же, как эти
последние, должна удовлетворяться совершенно естественно, без натяжек, без
приготовлений, без задней мысли, по мере того как представляется случай, и Палагея Ивановна, по моему мнению, совершенно права, делая добро и тайно и открыто, как придется.
— Нет еще, — отвечала Елена и подала ему
последний нумер «Osservatore Triestino», [«Триестинский наблюдатель» (ит.).] в котором много говорилось о войне, о славянских землях, о княжествах. Инсаров начал читать; она занялась
приготовлением для него кофе… Кто-то постучался в дверь.
Вот те мысли, которые мучительно повертывались клубком в голове Татьяны Власьевны, когда она семидесятилетней старухой таскала кирпичи на строившуюся церковь. Этот подвиг был только
приготовлением к более трудному делу, о котором Татьяна Власьевна думала в течение
последних сорока лет, это — путешествие в Иерусалим и по другим святым местам. Теперь задерживала одна Нюша, которая, того гляди, выскочит замуж, — благо и женишок есть на примете.
Последний не выжидал случаев или предлогов к нападению, а не только в рекреацию, но и в часы
приготовления уроков вполголоса говорил: «Я иду, защищайся».
В рассказах Глинки (композитора) занесен следующий факт. Однажды покойный литератор Кукольник, без
приготовлений, «необыкновенно ясно и дельно» изложил перед Глинкой историю Литвы, и когда
последний, не подозревая за автором «Торквато Тассо» столь разнообразных познаний, выразил свое удивление по этому поводу, то Кукольник отвечал: «Прикажут — завтра же буду акушером».
Поэтому он употребил
последние десять лет на распространение в английском народонаселении здравых понятий и на
приготовление его к той мирной реформе, которую теперь он в состоянии возвестить миру.
И так как господин Прохарчин в свое
последнее время, то есть с самых тех пор, как стал жить в компании, тоже чрезвычайно как полюбил обо всем узнавать, расспрашивать и любопытствовать, что, вероятно, делал для каких-то собственных тайных причин, то сношения обеих враждебных сторон начинались без всяких предварительных
приготовлений и без тщетных усилий, но как будто случаем и сами собою.
Последняя, твердо решившаяся на борьбу, собиралась с силами и по возможности отдаляла ее начало. Ее лицо красноречиво указывало, чего стоило ей это
приготовление.
Он прибавлял, что скоро наступит день рождения
последней, что ко дню этому делаются большие
приготовления в замке и что со всех концов Лифляндии должны съехаться в него сотни гостей: баронов, военных, профессоров, судей, купцов и студентов; а может быть, и тысячи их соберутся, прибавлял он с коварною усмешкой.
В
последнем между тем шли спешные
приготовления к церемонии погребения старой княгини.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться
приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и
последний удар.